https://www.znak.com/2013-07-31/kolonka_ekateriny_vinokurovoy

2013.07.31

Я придерживаюсь жесткого принципа: пока я пишу о внутренней политике, я не участвую ни в каких акциях, посвященных внутренней политике. Через не могу, через собственные истерики, через все. Я – журналист. Который – так сложилось исторически – пишет про власть. Про митинги пишут другие. И 6 мая 2012 года я находилась по этой причине не на Болотной площади. А на Поклонной горе, где проходил митинг единороссов, откуда мы с коллегами быстро ушли, сели на лавочку около метро, открыли новости и поняли, что проваливаемся в какой-то ад, где находятся наши коллеги, а мы туда попасть уже не сможем, потому что оцепление.

Между тем я согласилась стать соведущей аукциона в поддержку политзаключенных по «Болотному делу» вместе с главным редактором «Русской планеты» Павлом Пряниковым сразу, как только мне написал организатор действа Виталий Шушкевич.

Объясню почему.

Уже больше года, беседуя с чиновниками разного уровня, споря с ними по поводу стратегии и тактики власти, мы неминуемо упираемся в тему политзаключенных.

Хорошо, консерватизм. Хорошо, борьба за нравственность. А с тезисом «пусть оппозиция идет на выборы, мы ее допустим» вообще сложно спорить. Хорошо, пусть у меня будет власть, которая мне не нравится категорически по идейным соображениям, хорошо, пусть оппозиция еще хуже власти, хорошо, я не знаю, на какие деньги кто живет из лидеров протеста.

- Но людей отпустите, - говорю я, - Прекратите эти безумные уголовные дела против Пановой, против Навального (потому что когда против человека возбуждается 4 уголовных дела за неделю, я ни за что на свете не поверю, что они имеют под собой хоть какую-то почву). Выпустите, наконец, узников «Болотного дела».

Представители власти обычно отвечают мне про «Болотное дело», что, мол, бить полицейских нельзя.

Так вот, дорогая моя власть. Один раз мне все-таки выпал шанс освещать протестный митинг. Дело было в Москве 5 марта, когда лидеры митинга призвали протестующих не расходиться, а остаться на площади, и залезли в фонтан.

Я видела, как тот митинг разгонял ОМОН. Например, на всю жизнь в памяти останется картинка, как некий пожилой участник митинга пытается то ли уйти с площади, то ли метнуться к фонтану – есть такие митинговые дедушки и бабушки - и как боец ОМОНа отшвыривает деда за шкирку головой об асфальт. Я стою, оцепеневшая, более опытные коллеги вызывают скорую и орут на ОМОН.

А потом ОМОН зачем-то бежит стеной на журналистов, которые стоят уже вдали от фонтана на Пушкинской площади на гранитном бордюре, высота которого - около полуметра. Гололед. Или тебя скинет ОМОН, или рискуй, ломай ноги, хотя ты всего-навсего выполняешь свой профессиональный долг. Меня, подскользнувшуюся, поймал кто-то из коллег мужчин.

Неделю спустя. Тогдашний министр МВД Рашид Нургалиев гордо рапортует Госдуме, что полиция 5 марта вела себя корректно и беспорядков не допустила. У меня сжимаются кулаки за того деда, которого бросили головой о бордюр, и я хочу спросить об этом министра, а он удирает через черный ход.

И я все не могу перестать думать – а если бы у меня под рукой оказался кирпич, например, сталось бы с меня в состоянии аффекта после того, как тот ОМОНовец в каске швырнул беззащитного деда об асфальт, вступиться за деда? Просто потому что старших надо защищать?

Увидев все это однажды, я выучила достаточно уроков, чтобы считать узников по «Болотному делу» политзаключенными.

И даже если кто-то и бросил из них камень в ОМОН, то это могло быть естественной реакцией на звериное избиение мирных людей, которое ОМОН так часто применяет при разгоне митингов. Об этом, впрочем, власть молчит.

И еще. В Европе за уличные беспорядки обычно дают условные сроки, это честно. А звериный оскал системы, которая год держит под замком 19-летнюю девушку, я не понимаю и понимать иначе как звериный оскал отказываюсь.

И сперва научите свой ОМОН себя вести прилично, а потом говорите о «насилии над представителями власти».

Как я уже говорила, я готова смириться с тем, что курс власти расходится с моими убеждениями. Но с «Болотным делом», с политзаключенными мириться я не готова, и не готова, чтобы пропаганда маскировала это под «борьбу за закон и порядок».

В Москве прошел аукцион в поддержку узников по «Болотному делу».

За вечер мы собрали 414 тысяч рублей. Может быть, я еще буду ругать себя, что изменила своей позиции и стала соучастником сбора денег. Но на том свете, надеюсь, мне это зачтется.